| |||
|
| АРКАДИЙ СЕВЕРНЫЙ - король блатной песни. |
|
На Дерибасовской открылася пивная,
Там собиралася компания блатная, Там были девочки Тамара, Роза, Рая, и спутник жизни Костя-Шмаровоз... Неправда ли, знакомый мотив? Еще бы! Его и сегодня «катают» в ресторанах. Правда, все реже. «Ксюши» да «Морячки» потеснили. Но кабак есть кабак — за что платят, ту музыканты и играют. А еще лет 10-15 тому назад, когда ресторанные музыканты заполняли рапортички произведениями «популярных советских композиторов», всякими «Листьями желтыми» да «Арлекинами», можно было за червонец заказать что-нибудь из Аркадия Северного. Оркестранты понимающе кивали головами, дескать, знаем и ценим, но придется малость подождать. И когда до закрытия ресторана оставалось полчаса, когда в зале сидели только самые крепкие посетители и уж явно не было стукачей, из динамиков раздавалось: «А теперь для нашего гостя из...» Аркадий Северный. Король блатной песни. Сколько неправдоподобных легенд о нем ходило! Одни говорили, что он сидел на Колыме (поэтому, дескать, и «северный»). Другие утверждали, что он поет в одесском ресторане в гостинице «Красной» по пятницам, и что попасть на его выступление можно, только лишь заплатив «страшно бешеные деньги». Некоторое время ходил упорный слух, что Северный эмигрировал в Америку, разбогател и больше блатных песен не поет. Как-то, помню, меня уверяли, что Северный — это никакой не Северный, а Фурцев — сын бывшей госпожи министерши по культуре, мол, отбился от рук, мол, запретить — запрещают, а посадить никак не могут... Все это ерунда. Никакой он не Фурцев и даже не Демичев. Настоящая фамилия Северного — Звездин Аркадий Дмитриевич. Родился он в городе Шуя Ивановской области 8 марта 1939 г. Так что быть сыном (даже внебрачным) известной дамы он никак не мог. Буду последователен, но предупреждаю— я не из КГБ, и что делал юный Аркаша до своего появления в начале 70-х в Ленинграде, я не знаю (а он об этом мало распространялся). Начало 70-х годов в культурной жизни нашей страны было отмечено большой любовью интеллигенции к разного рода гитарному творчеству. Пели Визбора, Окуджаву, конечно... Никитиных. Слушали Высоцкого, Галича. Входил в моду старинный романс. Все записывалось на магнитофоны, тиражировалось, коллекционировалось. Устраиались публичные выступления бардов, крамольных певцов писали на квартирах конспиративно. Писали все. Лишь бы под аккомпанемент гитары. (Ну примерно как рок в начале 80-х.). Вот тогда-то и заприметил студента Лесотехнической академии Аркадия Звездима деловой человек и большой любитель гитарной песни Рудольф Фукс. Говорят, нехороший человек (эх, сколько молодых талантов ждут не дождутся своего Фукса!). Заприметил, значит, и давай его писать на магнитофон. Тогда Аркадий напел ему целую пленку романсов и блатных песен — все, что знал, что помнил. Тот его, конечно, отблагодарил — «поставил»... Записи Фукс стал продавать любителям «блатнячка» и вскоре понял, что этот студент с хрипловатым баритоном для него — золотое дно. А когда понял, то воспылал к нему страстною любовью. Из соображений коммерции и конспирации (в те времена за распространение блатных песен можно было поплатиться свободой) Фукс дал своему подопечному звучное имя — Северный. Так начался творческий путь легендарного певца. Некоторое время Фукс держал молодого человека при себе, не разрешал ему записываться у других коллекционеров, тем самым монополизировав голос полюбившегося всем певца. Но это продолжаться долго не могло. По характеру Аркадий был человеком открытым и безотказным. Вскоре пленки с песнями Аркадия Северного попали к известному питерскому коллекционеру Сергею Ивановичу Маклакову, который к тому времени уже записывал на хорошей импортной аппаратуре молодого Дольского, Кукина и исполнителя старинных романсов Валерия Агафонова. С. И. Маклаков: «Когда я впервые услышал Аркадия, я был просто потрясен его голосом! Из динамика раздавался хриплый баритон, казалось, уже немолодого, много повидавшего на своем веку человека. В воображении рисовался такой здоровый бородатый мужик, да к тому же с блатными замашками. Явно, при Сталине еще срок отбывал, подумалось тогда. Но когда я его впервые увидел, я не поверил своим глазам. Подумал даже, что меня разыгрывают — на пороге стоял худощавый молодой человек лет тридцати, что-то среднее между Олегом Далем и Юрием Никулиным. На голове кепочка, в руках гитара в тряпочном чехле. Но первая же песня развеяла мои сомнения — это был он. Мы быстро нашли общий язык — я достал бутылочку, нарезал колбаски и включил магнитофон». Все чаще Аркадий бывал у Маклакова. Тогда и родилась идея у Сергея Ивановича записать Северного с ансамблем. Тем более что такой ансамбль уже был на примете. Тогда Маклаков жил на Петроградской стороне и часто захаживал в ресторан «Парус». По вечерам в этом ресторане играли музыканты, с которыми он был хорошо знаком. С. И. Маклаков: «Я предложил Коле Резанову — руководителю коллектива — сделать такую запись. Может, что и получится. Собрались как-то в свободный вечер, я наладил аппарат и понеслось! Аркадий был в ударе. Резанов предложил назвать коллектив как-нибудь покрасивее, например, «Братья Жемчужные». Это было в 1973 году... После записи нескольких альбомов репертуар стал иссякать. Сами музыканты и Аркадий Северный песен не писали. Увы, это так. И если кто думает, что песни, спетые Северным, вышли из-под его пера, то он глубоко ошибается. Северный стихов не писал. Маклаков и здесь проявляет свой организаторский талант — приводит настоящего поэта с ворохом неопубликованных стихов. Это был Владимир Роменский — поэт многогранный и талантливый. И работа вновь закипела. Роменский приносил стихи. Резанов подбирал мелодии. Северный пел, а Маклаков все это записывал. С. И. Маклаков: «Я тогда съездил в Москву, показал своим знакомым записи, и они помогли мне купить — за бешеные деньги — примерно 6000 рублей (стоимость машины!) фирменный магнитофон «Сони». Такой магнитофон гарантировал хорошее качество записи. Пленки - то расходились по стране, и заказчики желали иметь качественный материал. Северный становился популярной личностью. Его все чаще приглашали в разные компании. С женой он развелся, нигде не работал и жил, где придется — у Володи Мазурина, у меня, у Роменского. Как-то приехали одесситы, и Аркадий пропал на месяц. Потом вернулся весь разодетый, с деньгами, на голове шляпа! И давай нас угощать. Но какая бы слава у него ни была, он никогда не зазнавался, всегда был скромным человеком». Скромным и нерешительным. Звали в ресторан — шел в ресторан, в гости — значит в гости, наливали рюмку — никогда не отказывался. А вскоре и вовсе не мог жить без допинга. Но пел он в любом состоянии. Владимир Александрович Мазурин, коллекционер, друг Северного: «Мы видели, что Аркадий много пьет и, может быть, даже спивается, но остановить его не могли, да и не знали, как надо. Мы были молоды, веселы и не видели в пьянках большой угрозы; подумаешь, ведь вся страна пьет! Нас в первую очередь объединяли песня и дружба». К концу 70-х Аркадий Северный напел уже более 70 «концертов», пленки ходили по стране, и порой коллекционеры и распространители их платили действительно большой ценой — власти конфисковывали аппаратуру, пленки, тексты, фотоснимки, налагали на «провинившихся» штрафы, а иногда любителей «блатняка» усылали в места не столь отдаленные. Хотя, казалось бы, по идеологическим соображениям, «блатняк», в отличие от авторской песни, породившей Галича и Высоцкого, был существующему режиму «социально близким» и не нес антисоветского заряда. И все же... С. И. Маклаков: «Помню, как однажды был звонок — ребята предупредили, что кого-то из наших загребли в Большой дом. Мы по цепочке передали, чтобы у кого что есть все спрятали или, на крайний случай, уничтожили. Все свои пленки я к другу на дачу отвез. Ну, прямо как большевики, понимаешь! Сижу, жду. Позвонили. Пригласили зайти. В общем, отделался разговором и легким испугом. Аркадия в ЛТП засадили. Так что не поймешь: то ли за пьянство, то ли за песни. Но он потом оттуда как-то убежал, прямо в робе с номером 5». Но «алкогольная проблема» с каждым днем все обострялась — дозы становились больше и потребление их чаще. 11 апреля 1980 года произошло то, что могло произойти с Аркадием в любое время. Находясь у своих знакомых, после нескольких дней безудержного запоя, он решил принять ванну. Разгоряченному, ему поднесли рюмку ледяной водки. Он ее выпил — и в тот же миг парализовало вое правую сторону тела вместе с рукой, державшей рюмку. Рюмка выпала из безжизненно повисшей руки и разбилась о кафель... Ночью врачи Мечниковской больницы зафиксировали смерть Звездина Аркадия Дмитриевича. Похоронен Аркадий Северный на кладбище при крематории в городе Санкт-Петербурге. Каждый год его друзья и почитатели встречаются 12 апреля у его могилы. Вот такой он — «блатнячок» — Аркадий Северный. Михаил Шелег Газета "Супермен" 1993 г. № 18 |
| АРКАША ЗВЕЗДИН ИЗ ИВАНОВА. |
|
Начиная жизнеописание своего героя, необходимо поведать читателю по возможности полно его биографию: кем были дедушки и бабушки, отец и мать, братья и сестры. Хорошо бы вспомнить детские годы, юность. С кем водил дружбу, как учился в школе будущий кумир? Два-три штриха о времени и месте, где он жил. Описание быта, мелких деталей, сцен, поступков позволило бы составить читателю более полное представление, более законченный портрет. Собрать необходимый материал не так уж трудно, если речь идет об известном писателе, спортсмене или артисте - любой из них «повсеместно обэкранен и повсесердно утвержден». Достаточно заглянуть в энциклопедию или соответствующий справочник, полистать подшивки газет или журналов, в конце концов, сходить в архив - и нужные данные лягут перед вами на стол. А если о человеке никто и никогда не писал, не снимал о нем кино, не показывал по телевидению? Тогда как? Если единственными источниками сведений о его жизни и деятельности являются только магнитофонные пленки, что же тогда остается? Остается человеческая память, которая, к сожалению, имеет одно отрицательное свойство - с годами стираться, тускнеть. Особенно в том, что касается имен и дат.
Задавшись целью узнать биографию Аркадия Северного, я столкнулся с определенными трудностями. Люди, с которыми приходилось встречаться, давали часто противоречивые сведения, путали даты, места событий, иногда (и я это чувствовал!) чего-то не договаривали, или просто уходили от ответа, или следуя поговорке «О мертвых или хорошо, или ничего», или боясь навредить своей репутации. И всё-таки что-то удалось разузнать... Жизнь Аркадия Северного можно разделить на две части, в одной он был Аркадием Дмитриевичем Звездиным, в другой - Аркашей Северным. В одной были детство, школа, институт, работа, семья. В другой - водка, бродяжничество, болезни, бедность и... слава. Одна - большая и благополучная - вместила в себя три четверти жизни, почти тридцать лет. Другая оказалась совсем маленькой... Родился Аркадий Дмитриевич Звездин 12 марта 1939 года в городе Иваново. Отец, Дмитрий Иванович, был большим начальником на Ивановской железной дороге. Мать, Галина Давыдовна, - медик-рентгенолог. Семья была большая, дружная - пять человек детей. Сестра Людмила и братья Валентин, Лев, Михаил и средний - Аркаша. Учился Аркаша хорошо, поведения был примерного, всегда отличался опрятностью и честностью. Был музыкален, рано научился играть на семиструнной гитаре, вернее, овладел несложными приемами аккомпанемента. А так как имел феноменальную память, то знал и исполнял огромное количество разных песен. Естественно, отбора он никакого не делал, пел все, что душе хотелось: и песни советских композиторов, и популярные зарубежные шлягеры тех времен, и песни неизвестных сочинителей, ходившие в среде подростков. Однажды сестра Людмила подарила ему рукописный песенник - толстую общую тетрадь, испещренную аккуратным убористым почерком и иллюстрированную самодельными рисунками. В этом песеннике, рядом со стихами Есенина и Рубцова, было много блатных текстов. Аркадий их выучил, сестра напела мелодии и показала, как подобные песни нужно исполнять - с какой интонацией и в какой манере. Вероятно, ей, как старшей по возрасту, приходилось слышать эти песни в «профессиональном» варианте. Аркадий часто бывал в молодежных компаниях со своей неразлучной гитарой. Друзья просили его спеть, и он никогда не отказывался, всегда пел с большим удовольствием. Высокое должностное положение отца выделило его в определенную социальную среду - он был, что называется, из «золотой молодежи». Трудно сказать, чем она отличалась от остальной ивановской молодежи, скорей всего, достатком, которого не имели ткачи, в большом количестве населявшие этот славный городок. Окончив школу в 1957 году, Аркадий уехал в Ленинград и поступил в Лесотехническую академию имени С.М. Кирова на планово-экономический факультет. Здесь я позволю себе маленькое лирическое отступление. Время хрущевского правления (вторая половина 50-х и начало 60-х) мы привычно называем словом «оттепель». В природе оттепель - это когда вдруг зимой пригреет солнышко. Начнет таять снег, потечет с крыш, птички запоют. И кажется, зима подходит к концу, скоро наступит весна. На душе светло и радостно. В политике Советского государства слово «оттепель» означало ряд позитивных изменений в жизни общества. После суровых сталинских «морозов», когда чуть ли не треть страны сидела в лагерях, с высокой трибуны партийного съезда прозвучал голос разума: давайте жить по новому! Без лагерей, без доносов, без ночных «марусь». Берия - ясно, враг! Сталин - увы, со всяким руководителем случается - ошибался, перегнул палку, поощрял культ своей личности. Одним словом, хватит! Повернемся лицом к человеку. Докажем всему миру, что мы - не империя зла. Мы тоже люди и не только в кино умеем «петь и смеяться, как дети». Где наша культурная интеллигенция? Задача ясна? Вперед! 1957 год. Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве. Народу наприглашали - негров, китайцев-уругвайцев разных - море! Хотя въезд простых советских граждан в столицу Родины на время проведения фестивалей строго ограничен. И бомжующий элемент, равно как и разного рода «отщепенцы, тунеядцы, проститутки», выслан за 101-й километр. Общение, обмен сувенирами с участниками фестиваля категорически запрещен. Пригласить к себе в гости представителя какой-нибудь капиталистической страны - Боже упаси! Последствия - исключение из комсомола или, того хуже, из партии, увольнение с работы или даже... И все же люди общались. Гости фестиваля шумными компаниями, принимая жест советского правительства за чистую монету, бродили по улицам Москвы и Ленинграда, пели песни на непонятных языках, носили экзотические наряды, а советские граждане глазели на них как на диковинных животных, которых выпустили из зоопарка погулять. Мальчишки обменивались с гостями значками, юноши постарше - пластинками, девушки улыбались смуглым кубинцам и черным, как уголь, конголезцам. Впрочем, не только улыбались - через год в роддомах стали появляться разноцветные детишки. Потом их назовут «фестивальными детьми». Молодежь со свойственным ей легкомыслием стала собираться на квартирах, в кафе, в клубах. Заиграл джаз. Вышли на улицу молодые поэты - стали публично читать стихи. Скромно одетые парни с гитарами запели про туманы, про тайгу и про то, как хорошо сидеть у костра и спать в палатке, к тому же «добровольно» и их «не будет гнать конвой». Запустили в космос первый советский спутник, потом туда же полетели собачки - Белка и Стрелка. Поплыл по Северному пути, кроша носом полярные льды, первый атомный ледокол «Ленин». Физики расщепляют атом и пишут стихи о гипотенузах, лирики сочиняют песни про атлантов и параллельно защищают диссертации по квантовой механике. В Политехническом поет Булат Окуджава: «Возьмемся за руки, друзья...» «Новый мир» публикует Солженицына - «Один день Ивана Денисовича». Хрущев в ООН стучит ботинком по трибуне. С детской наивностью и юношеским задором художественная интеллигенция бросается осваивать вечные темы. Человек с его проблемами и мыслями на первом месте. Все срочно ищут истину - в чем смысл жизни? Можно ли любить женщину сильнее, чем Родину? 12 апреля 1961 года. Наш парень в космосе! Юрий Гагарин! Ура! Такого всенародного ликования страна не знала со Дня Победы. Ведь можем же, можем! Партия сказала: обгоним Америку! И обогнали! Конечно, у них там в Арканзасе кукуруза растет, а у нас на Смоленщине не принимается. Зато мы их наукой бьем. Завтра на Марсе «будут яблони цвести». В Ленинграде энтузиасты клуб песни основали и в честь первого космического корабля назвали «Востоком». Окуджава поет, Кукин поет, даже Высоцкий и тот пел, ну и еще, конечно, многие. Все на магнитофоны записывается - не тайно, для Большого Дома, а свободно - для личного пользования. Появились в продаже первые магнитофоны. Наши. Отечественные. «Яуза». Записывай что хочешь. Никто не отнимает. И тут начался магнитофонный бум. Писали все: зарубежную эстраду, джаз, биг-бит, бардов, выступления поэтов, эстрадных певцов, театральные постановки, домашние чтения - все! Вот в компании магнитофон. В «фонотеке» у хозяина три-четыре пленки (пленка - дефицит: записал бы больше, да нет возможности!). Послушали популярную музыку. Послушали, как дочка папу с днем рождения поздравляет, даже тещин голос услышали. Что дальше? - Давайте запишем Колю, - предлагает хозяин, - Коля на гитаре играет... Коля, конечно, поиграл и спел, но... Это не то, что хотелось бы поставить еще раз и еще. Деловые люди в Москве и Ленинграде быстренько смекнули, что на безграничной любви советского человека к песне можно делать хорошие деньги. В стране тотального дефицита и марксистско-ленинской идеологии, где даже сверхпопулярный и любимый всеми, но неразрешенный властями артист не может выпустить пластинку, этот пробел должны заполнить магнитофонные пленки. А значит, начинают работать законы рынка: вам нужны песни - платите деньги. Нужны качественные дефицитные записи - платите большие деньги. Запись концерта Владимира Высоцкого, сделанная на фирменной аппаратуре, стоила тогда на «толчке» 50-70 рублей. Платить такие деньги могли далеко не все, а только состоятельные люди, ведь простой инженер или врач зарабатывали в среднем 100 - 110 рублей! В итоге инженеру и врачу доставались записи «не первой свежести» - писанные-переписанные помногу раз. Но любовь к бардам была огромна. Записывали всех и вся, иногда даже не зная, кто поет. На коробке написано: «В. Высоцкий», а там кто-то поет «По шпалам, брат, по шпалам, брат, по шпалам...», ну, значит, и есть Высоцкий. Аккомпанемент нехитрый - семиструнная гитара. И голос хриплый. Тем временем идеологи, во главе с товарищем Сусловым, поняли, что дальше так продолжаться не может. Не построишь светлое будущее на земле, если рядом какие-то безголосые «барды» поют под гитару, абстракционисты - «пидарасы» (по меткому выражению Н.С. Хрущева) не колхозницу с серпом, а каракули на холсте малюют, писатели про лагеря пишут. И решили тогда коммунисты всерьез порядок навести, как говорится в народе - потуже затянуть гайки. Начали с того, что пригласили в Кремль творческую молодежь. Могли бы, конечно, и без церемоний обойтись - доверить воспитание органам. У тех большой опыт в педагогике! Но Никита Сергеевич полиберальничал: мировая общественность может неправильно понять. Решили просто публично выпороть. Многим тогда досталось: Евгению Евтушенко за «Бабий яр», Эрнсту Неизвестному за «тошнотворную стряпню», Марлену Хуциеву за «Заставу Ильича», Андрея Вознесенского вообще агентом ЦРУ обозвали... И было это весной 1963 года. Тем временем Аркадий учился в академии, овладевая будущей профессией, которая, прямо скажем, не отвечала его творческой натуре. За окнами бурлил большой красивый город. Жизнь в студенческом общежитии с ее вольным бытом отвлекала от занятий. Концерты, выставки, поэтические вечера, новые знакомые, веселые студенческие застолья, где непременно звучали песни, - все это было гораздо интересней лекций по диалектическому материализму и политэкономии. Появились «хвосты», «неуды», переэкзаменовки. Но зато ни одно творческое мероприятие, будь то К.В.Н. или концерт студенческой самодеятельности, Аркадий не пропускал. Везде он появлялся с неразлучной гитарой, везде пел песни, везде был «своим в доску». Увлекся джазом, пел в вузовском оркестре по-английски, подражая великому Армстронгу. Произношение у него было отменным, хотя английского он не знал, в школе изучал немецкий. Но блестящая память ухватывала с пленок непонятную английскую абракадабру и точно воспроизводила ее при исполнении. А природная хрипотца в голосе придавала особый шарм. Но дальше студенческого оркестра увлечение джазом так и не пошло. К 1963 году относятся первые магнитофонные записи Аркадия Северного. В какой-то компании он напел под гитару десяток песен - 35-40 минут звучания: «Дочь рыбака», «Карнавал», «Девушка в синем», «История каховского раввина», «Тонечка», «Из зала суда» и другие. Записывал Аркадия человек, который впоследствии сыграет в его судьбе решающую роль. А пока... А пока преподаватели академии, отчитывая Аркадия за плохую посещаемость и учебу, ехидно называли его «артистом» и советовали: «Коль уж вы, Звездин, так любите петь, то идите в эстрадное училищем, не занимайте чужое место!» На горизонте замаячило отчисление. Пришлось брать академотпуск. В общем, с горем пополам Аркадию удалось закончить академию. Но при распределении его почему-то не отправили на практику в бескрайнюю сибирскую тайгу, он остается в Ленинграде, и, как молодой специалист начинает свою трудовую деятельность в «Союзэкспортлесе» в 1965 году. Определили его служить на таможню - встречать баржи с лесом. Рабочее место в конторе: телефоны, акты, справки, путевые листки, такой-то сухогруз прибыл, такой-то отбыл, того разгрузить, этого загрузить - нормальная чиновничья должность. Работай себе и жди повышения по службе, встань в очередь на квартиру, покупай наборы в буфете, получай премии и обмывай сделки, которые заключает начальство с партнерами. Но Аркадию хотелось петь. Хотелось иметь поклонников, хотелось успеха или даже, чем черт не шутит, славы! И однажды летом 1967 года судьба свела его с Рудольфом Фуксом. |
| БЛАТНОЙ БАРД |
|
Зачем артист берет себе вторую фамилию - псевдоним? На это есть разные причины. До революции в артистической
среде, особенно в цирке и кафешантанах, приняты были франко-итальянские фамилии - они звучали красиво и загадочно: Розетти, Феррони, Коранжо, Жанто. В цыганских коллективах большой популярностью пользовались звучные прилагательные: алмазный, жемчужный, серебряный, бриллиантовый и тому подобные. Такие псевдонимы нужны были для того, чтобы завлечь публику на представление или концерт. Ведь купец или мещанин и глядеть не стал бы на каких - нибудь Ивана Вислоухова и Федора Косорылова, какими бы замечательными артистами те ни были. Фукс тоже решил дать псевдоним Аркадию - Северный. Но в этом случае - явно из конспиративных соображений. Ведь за распространение блатных песен в те времена можно было поплатиться свободой. Хотя вряд ли такая конспирация спасла бы Фукса - его имя хорошо было известно органам, а вот имя певца еще не очень. Но уж коли решили создать миф, то надо идти до конца. Так появился на свет легендарный блатной певец - Аркадий Северный. Два года Фукс записывал Северного и распространял его записи. Но составить конкуренцию известным бардам так и не удалось, пленки с их концертами буквально заполонили рынок. Еще бы! У почитателей авторской песни был богатый выбор: Высоцкий, Окуджава, Галич, Кукин, Визбор и многие другие. Что ни певец, то личность! Со своим видением мира, биографией, манерой исполнения. Хотя и блатного барда - Аркашу Северного - тоже покупали, но больше как экзотику или «до кучи» в коллекцию. Больших денег на нем Фукс сделать не мог, но все равно держал Аркадия при себе, не отдавал его другим коллекционерам. В 1968 году Аркадия призывают в армию - на сборы. Год в звании лейтенанта он служит в вертолетном полку под Ленинградом. Когда отслужил и вернулся домой, то в шутку рассказывал друзьям про свои боевые подвиги - дескать, воевал даже во Вьетнаме, бомбил американские базы и даже заслужил звание старшего лейтенанта и медаль! Никто всерьез не воспринимал его фантазии, зная Аркадия как большого выдумщика. Однако пока он служил, его популярность росла. У многих коллекционеров были пленки с фуксовскими концертами. Дошли они и до Маклакова - страстного «магнитофонщика» и меломана. Маклаков долго уговаривал Фукса познакомить его с Северным, но тот отвечал отказом. Наконец, через посредников, Маклаков разыскал Аркадия и пригласил к себе. В один из осенних дней 1969 года, предварительно договорившись о встрече по телефону, Северный поднялся на шестой этаж дома № 29 по Большому проспекту Петроградской стороны. Вот что вспоминает об этой встрече Сергей Иванович Маклаков: «Когда я слушал пленки Северного, еще не зная его, мне представлялся этакий могучий парень, богатырь. Голос ведь у него низкий, хриплый. К тому же я был уверен, что он настоящий уркаган, жеган с Молдаванки, имевший не одну отсидку. Сознаюсь, я даже немного побаивался - черт его знает, что это за личность! Но когда на пороге увидел молодого человека, то, видимо, не смог скрыть разочарования. Вид какой-то непрезентабельный - на голове кепочка, в руках гитара в тряпочном чехле. Правда, под пальто - белая рубашка, а на шее галстук, но все равно - эффект не тот! Я даже подумал: да Северный ли это? - Я от Коли, - говорит, - от такого-то... - Ну, проходи, раздевайся, доставай свою бандуру... Магнитофон и микрофоны были уже приготовлены. На кухне чайник кипит, в холодильнике - водочка, на всякий случай. Выпили по чашке чая. "Ну что, - говорю, - попробуем что-нибудь записать?" Включились, настроились, и когда он запел сначала романс «Вешние воды бегут с гор ручьями...», а потом еще и еще, я понял - это ОН! Тут же быстренько соорудили закусочку, водочку... И поехали! Я тогда целую 500-метровую бобину записал. Весь вечер Аркадий пел, и казалось, его репертуар неистощим. Но все-таки он устал - я это заметил. Да и водка кончилась. Мы оделись, вышли на улицу и направились в ресторан "Парус", он от моего дома совсем близко. Я отдал Аркадию его гонорар - 25 рублей. В тот вечер уже не помню, как мы простились, но с тех пор у нас завязались хорошие деловые отношения, а потом и дружба». Вскоре Аркадий женился, в 1971 году у него родилась дочь Наташа. Хлопот, связанных с рождением ребенка, прибавилось, но он продолжал активно записываться у Маклакова. Многие записи того времени, к сожалению, не сохранились - что-то пришлось стереть из-за дефицита пленки и записать поверх того же Северного, но уже под аккомпанемент оркестра, что-то ушло к другим коллекционерам. Осталась запись 1971 года фривольной поэмы Ивана Баркова «Лука Мудищев» в исполнении Северного. Фукс тоже не обделял вниманием своего «блатного барда» и в 1972 году сделал попытку записать Аркадия под аккомпанемент гитары и аккордеона. Но запись получилась некачественная, и Фукс ее уничтожил. Возможно, у кого-то сохранились пленки с гитарными концертами Северного тех времен, ведь Аркадий никогда не отказывался петь и записываться на магнитофон в любой компании, но мне такие записи неизвестны. А в голове у Маклакова уже зрел дерзкий план записи Северного с профессиональным оркестром. Известно, что до появления первого магнитофонного альбома Аркадия Северного с «Братьями Жемчужными» в нашей стране блатные песни уже пелись под аккомпанемент оркестра. Еще Леонид Утесов записывал на пластинки и исполнял с эстрады «Лимончики», «Гоп со смыком», «С одесского кичмана» и другие песни, но это было давно - в ЗО-е годы. В послевоенное время «блатняк» попал под строгий запрет. Его не пели с эстрадных подмостков, не транслировали по радио и телевидению. В кино изредка мелькало что-то подобное. Замечательный композитор Никита Богословский, написавший музыку к кинофильму «Два бойца», вспоминает, как появилась песенка Кости-одессита «Шаланды, полные кефали...». По сценарию, один из героев фильма - Степа - одессит. Он уже спел под гитару прекрасную песню «Темная ночь», но создателям фильма необходимо было подчеркнуть, что Степа родом именно из Одессы, а не из Тамбова или Иркутска. Ведь у одесситов своя манера поведения, своеобразный говор и, конечно же, песни. Взять популярную блатную одесскую песню авторы не рискнули - цензура, понятное дело, сразу бы зарубила не только эту песню, но, пожалуй, и сам фильм. Тогда они сочиняют стилизацию «под Одессу»: Шаланды, полные кефали, В Одессу Костя приводил, И все биндюжники вставали, Когда в пивную он входил... В итоге песня вошла в кинофильм, авторы не пострадали (скорее, наоборот - премию получили), а народ в ресторанах запел еще одну блатную песню, к тому же разрешенную цензурой. Во времена хрущевской оттепели дышать стало легче, и Кирилл Лавров в фильме «Верьте мне, люди» даже спел «Таганку», правда, без аккомпанемента, и что - то вроде колыбельной. При Брежневе киношникам тоже не мешали петь «блатняк». Вспомним хотя бы «Операцию "Ы"» - «Постой, паровоз, не стучите колеса, но все это подавалось как деталь, эпизод или краска, в сатирическом свете, подчеркивая безобидность или беспомощность «уголовного элемента». А в это время в ресторанах, на свадьбах, на юбилеях и прочих весельях люди заказывали музыкантам сыграть что-нибудь «за Одессу-маму». Конечно, что-то записывали на магнитофоны, но делалось это весьма непрофессионально, абы как, и уж, естественно, никто не собирался распространять эти любительские ленты. Маклаков, записав сначала «Братьев Жемчужных», а затем и Аркадия Северного с ними же, не ведая того, подарил нам новый музыкальный жанр - жанр блатной песни под аккомпанемент оркестра. Именно потому, что песни в исполнении Северного стали так популярны в нашей стране, именно потому, что в начале - середине 70-х появилась масса аналогичных пленок с другими исполнителями, дает мне право считать Маклакова родоначальником жанра. Да, конечно, он не пел, не играл на музыкальных инструментах, но он записывал, и записывал качественно и с определенной целью - распространение записей. Это уже не любительство, это чутье делового человека - найти и подарить публике музыкальный феномен. Так когда-то в нашей стране появилась авторская песня, возродился старинный романс. Подобным энтузиастам мы должны быть благодарны за первые магнитофонные альбомы наших отечественных рокеров - неповоротливая и идеологизированная государственная студия грамзаписи «Мелодия» с этой задачей никогда бы не справилась. Кто же такой Маклаков? Считаю должным поведать читателям вкратце его биографию, поскольку она характерна для многих его ровесников и для тех, о ком идет речь в этой книге. Сергей Иванович Маклаков родился 26 мая 1929 года в городе Ленинграде и всю жизнь прожил в городе на Неве. В детстве с 12 лет пошел работать на завод. Война. Блокада Ленинграда. Собирал миноискатели. Пошел, чтобы иметь наравне со взрослыми блокадную пайку - 200 грамм хлеба. Потом государство отблагодарит юного работягу медалью «За оборону Ленинграда». В 1945 году окончил морскую школу и поступил на работу в торговый флот на ледокол «Малыши». Хотел быть моряком, под рубашкой тельняшку носил, даже наколку на руке сделал - парусник! Но вскоре «срубили молодца»: комиссовали из-за язвы желудка - наследие блокады. В 1946 году сестра - актриса областного драматического театра - подарила ему 80 пластинок «на костях». Кого там только не было: и Вертинский, и Лещенко, и Козин, и Сокольский! Так юную душу поразил вирус - вирус любви к музыке и коллекционированию. Задолго до появления отечественных магнитофонов Маклаков скопил заработанные честным трудом деньги и купил немецкий «Телефункен» (страсть к хорошей аппаратуре уже тогда не давала ему покоя). Деловая находчивость молодого человека, живущего в стране социалистических обязательств и повышенных планов, наверное, была дана ему от Бога или досталась по наследству - в генах. Маклаков решил на записях заработать. В те годы это каралось общественным мнением, но и в не меньшей степени, конечно, блюстителями социалистической нравственности из Большого Дома. Но молодость брала свое! У Гостиного двора толпились парни, торгующие дефицитными записями любимых певцов, - среди них явно выделялся Маклаков. В то время пришла к нему первая «слава» - пропечатали в газете. Разоблачающая несоветский образ жизни статья называлась «Пятна на Невском». Потом другая - «Они мешают нам жить!». Фотография «юного бизнесмена» со свертком в руках на фоне гостиницы «Европейская». Дальше - больше. У Гостиного двора выставили стенд с фотографиями: следы какой-то пьяной оргии, бутылки, карты, денежные купюры, плакат Мерилин Монро - все должно было указывать на «паразитирующий образ жизни». Внизу подпись - «спекулянты». Народ, конечно, останавливался, качал головой, вздыхал и готов был покарать «спекулянтов» жестоко и грозно, но туг же, у перехода метро, встречал этих молодых людей и отдавал им свои пролетарские рубли за возможность послушать и насладиться голосами Марио Ланца или Робертино Лоретти, при всей их мировой славе остававшихся недоступными советскому человеку. Со временем пластинки мировых и отечественных кумиров, конечно, появлялись на прилавках магазинов, но, как правило, мизерными тиражами или уже тогда, когда ажиотаж вокруг их имен спадал. Так, например, первая советская пластинка «Битлз» появилась в 1986 году, в то время когда коллектив уже не существовал 14 лет. С годами бизнес Маклакова окреп и возмужал. Коллекция пленок и пластинок насчитывала до 1000 экземпляров, круг клиентов и коллег - коллекционеров значительно расширился. Маклакову стали поступать заказы из других городов страны. Он отсылал ценные бандероли с пленками в Москву и Одессу, Магадан и Киев. Маклаков занимался не только переписыванием музыки с импортных пластинок на магнитофонные пленки, но у него на квартире записывались и барды: популярный в те годы Юрий Кукин, исполнитель старинных романсов Валерий Агафонов. У Сергея Ивановича были уникальные записи Окуджавы, Высоцкого, Галича. Идея записать блатные песни под аккомпанемент оркестра давно не давала ему покоя. Он делал такое предложение нескольким ресторанным коллективам, но сытые, озабоченные лишь ежевечерним «наваром» музыканты всякий раз отвечали отказом. Зачем искать приключений, когда в ресторане живется спокойно и без проблем? Тут нужны люди другого сорта, неудовлетворенные ресторанным благополучием, не поставившие на себе крест как на музыкантах, не насытившие свое творческое честолюбие. И однажды Маклакову повезло - он познакомился с ребятами, игравшими в ресторане «Парус»! «Парус» - это плавучий ресторанчик у Ждановской набережной. Каждый вечер в нем под плавное покачивание и плеск воды за окнами рядовые советские граждане предавались веселью и пьянству. Между столиками сновали официантки, разнося закуски и выпивку. Фирменная закуска - цыпленок табака - 5 рублей, графинчик водки - трешка. Музыканты играли модный в те годы «Синий-синий иней лег на провода...». А когда клиенты доходили до той кондиции, когда хочется куражу, руководитель оркестра Николай Резанов объявлял: «Для наших гостей из Мурманска - Саши и Сережи - звучит песня "Поспели вишни"! Кавалеры приглашают дам!» Это был трюк - подсказка для захмелевших гостей. Дескать, если заплатите, то сыграем для вас что-нибудь «вкусненькое»: Поспели вишни в саду у дяди Вани, У дяди Вани поспели вишни! А дядя Ваня с тетей Груней нынче в бане, А мы с тобою погулять как - будто вышли... Разгоряченные танцем, посетители входили в азарт и начинали делать заказы: «Журавли», «Алешкина любовь», «Клен ты мой опавший...» или что-нибудь «за Одессу». Музыканты такие заказы называют «фантомом», или «карасем». К закрытию ресторана «карась» становился все дороже и дороже - 5, 10, 25 рублей. Но все были довольны - оркестр имел побочный заработок, который порой значительно превышал оклад музыканта, официанты под шумок получали от клиентов хорошие чаевые, ресторан перевыполнял план по «водка-цыплятам», а посетители получали удовольствие. Случались и курьезы. Однажды подвыпивший гость с Кавказа подошел к эстраде и, держа в руке пятидесятирублевую купюру, попросил исполнить его любимую песню «Про котят». Музыканты, пытаясь выполнить просьбу, стали вспоминать все, что они знали на «кошачью тему»: «Жил да был черный кот за углом...» - нэт! «У кошки четыре ноги...» - нэт! «Я - пушистый маленький котенок...» - опять нэт! Все перебрали, а клиент не доволен - все «нэт» и «нэт»! Кавказец долго рылся в карманах и наконец отыскал клочок бумаги, где была написана первая строчка его любимой песни - «Катят ли русские войны...». Вообще-то у всякого ресторанного оркестра есть большая амбарная книга, как ее называют, «талмуд», или «гроссбух». В этом «гроссбухе» записаны слова и гармонии множества различных песен - от старинного романса до модного шля тера. Все ведь в голове не удержишь, а клиент протягивает деньги и просит неотлагательно исполнить какие-нибудь «Бирюзовые колечки». |
| У ЛЕОНИДА |
